“ Иисус проповедовал почти исключительно во время своих бесконечных странствий по Галилее. За пределы этой земли он выходил редко. Маленькая группа из двенадцати апостолов во главе с Христом, обычно шедшим несколько впереди, но нередко и в центре своей бродячей школы, сделалась как бы непременной принадлежностью Галилейского пейзажа. Одежда их была очень проста, пища непритязательна и почти случайна, но этот своеобразный аскетизм, далёкий от какого-либо мученичества, а вполне естественный, вызывал глубокое уважение у всех слушателей, где был Иисус ни появлялся. Обычно после импровизированной проповеди, притч или после исцеления больных, они заходили, будучи приглашёнными, в какой-нибудь дом, где их гостеприимно угощали и, если в том была нужда, оставляли переночевать.

Причты Иисуса имели тем больший успех, чем они зримо подтверждались жизнью и его самого, и его учеников. Жители селений и маленьких городков Галилеи никогда ещё не видели столь необычных проповедников. Они привыкли, приходя в Иерусалим или храмы других городов, видеть богато одетых священнослужителей, надменных и важных фарисеев, недоступных для общения первосвященников. Эти люди, так резко отличавшиеся от толпы, всячески подчёркивали своё особое положение, недоступное простому смертному, и их поучения были жестоки и свирепы: они воспитывали рабов, полностью послушных воле своих хозяев и воле того хмурого и злого Бога, который подстерегал их словно добычу, предназначенную для жертвенного алтаря.

Из уст же Иисуса и его учеников все эти пахари, виноградари, поденщики слышали лишь слова ласки, человеческого привета и явного добра. Христос обличал богатых за их жадность и злонравие, призывал к равенству, внушая надежду, что каждый, страдающий здесь на земле, получит, в отличие от богачей и злых, корыстных хозяев, воздаяние в царстве Божьем. Надо ли удивляться, что именно проповеди Иисуса, а не величавые словеса официальных проповедников, спесивых и надменных, имели гораздо больший вес и авторитетность. Бог представал из речей Христа не как безжалостный повелитель, а как добрый отец – вроде того отца, что встретил блудного сына и простил его. Можно сказать, что человечество, хотя бы в лице тех слушателей, к которым обращался Иисус, было впервые за всю историю религий по- человечески обласкано, понято и привечено.

Исподволь создавая свою религию и постепенно расширяя круг апостолов, то есть, создавая, по сути дела, уже и церковь, Иисус много раз в разных своих причтах обращался к обличениям церкви иудейской, в частности к фарисеям, книжникам, священнослужителям.

Фарисей, став молиться сам в себе так: Боже! Благодарю Тебя, что я не такой, как прочие, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь:

Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю.

Мытарь же, стоял вдали, не смея даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! Будь милостив ко мне грешнику!

На первый взгляд, нравственные требования и наставления Иисуса настолько бесхитростны, общедоступны и просты, что кажется, легко выполнимы. Почти все они к тому же как бы проиллюстрированы причтами, в которых каждое из простых требований выступает ещё и с той наглядностью, какая бывает в букваре для детей или в книгах для детского чтения. Христос обращается к простым людям, не всегда знавших грамоту, но зато и не испорченных фарисейской книжностью. Этим и объясняется, во многом, общедоступность всего учения Христа, укладывающегося в очень простые формулы, легкие для души, открытой добру и любви.

Но известно, что чаще всего самое простое (или кажущееся таковым) бывает и наиболее трудным, – прежде всего для исполнения, для претворения в жизнь.